Перед Новым годом Серёгу Селиванова сократили. И что самое обидное, сократил бывший однокашник Сашка Лебедев. Позвал к себе в кабинет, налил стопку дорогого французского коньяка и сказал задушевно:
— Сам видишь, какие времена... Кризис, будь он неладен! Трудно нам...
— Прорвемся, Саня! — бодро ответил Селиванов.
— Подожди… Тут такое дело... — Лебедев набрал побольше воздуха — Прошу тебя, как друга! Не могу я тебя официально уволить, напиши по собственному желанию...
И еще коньяка подлил, сволочь. Селиванов махнул рюмку, посмотрел Лебедеву прямо в глаза:
— А если не напишу? Всё равно ведь житья не дашь?
— Не дам, — согласился Лебедев, спрятал бутылку в стол и протянул конверт. — Вот, всё, что могу.
В конверте лежали пять тысяч рублей.
— Это из-за Ленки? Да? — спросил Селиванов.
— Бог с тобой! Она-то причём? Говорю же, кризис!
— Значит, из-за Ленки...
Златовласую Ленку на четвёртом курсе Серёга отбил у Лебедева перед самой их свадьбой. Друзья даже подрались из-за этого. Правда через год, уже на свадьбе Селиванова со Златовлаской, Саня громче всех орал «Горько!»
— Куда бутылку спрятал? Наливай! У меня горе — с работы уволили.
Засунув конверт в карман, Селиванов вернулся к своему столу, собрал нехитрые пожитки и со словами «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут — и свобода вас примет радостно у входа», покинул свой, теперь уже бывший кабинет.
Перспективы у него были самые мрачные. Куда пойти? Что делать? Как платить алименты? При разводе супруга не захотела мирно решить вопрос содержания общего сына, а настояла на официальных отчислениях с зарплаты Селиванова.
* * *
— У тебя совесть вообще есть?
— Совесть? Совесть... Что-то знакомое...
— Не паясничай!
Кто бы мог подумать, что бывшая жена умеет так разговаривать. До свадьбы она и слов-то таких не знала. Но семейная жизнь научила.
Ленка вышла замуж по любви. Правда, сначала она любила одного однокурсника, а потом другого. Так у девушек порой бывает. Первый ухажёр Сашка был спокойным, надёжным и скучным, как трактор на стоянке. Зато Серёга — его полная противоположность, весёлый и бесшабашный, мог затащить её на крышу многоэтажки и прокричать:
— Я дарю это город тебе!
Романтик, одним словом, лёгкий характер. Ленка и сама была такая же, поэтому сообщив Лебедеву за месяц до свадьбы, что ей теперь нравится Селиванов, забрала заявление из ЗАГСа.
На втором году жизни с Сергеем Ленка поняла, что ничего кроме города он подарить ей не в силах. Хотел бы, но не мог. Селиванов производил хорошее впечатление на собеседованиях, легко вживался в коллектив, был заводилой на всех корпоративах, но что касается работы... Срывал сроки проектов. Компании, в которых он работал, платили за него неустойки, после чего Селиванова увольняли.
Денег в семье катастрофически не хватало. Ленке пришлось возвращаться на работу. Сына рано отдали в садик. На все разговоры мужа о втором ребёнке она отвечала «Только не с тобой».
* * *
— У тебя совесть вообще есть?
Селиванов попытался отшутиться
— Совесть? Совесть... Что-то знакомое...
— Не паясничай!
Лет пятнадцать назад Селиванов сильно бы удивился стальным ноткам в голосе жены. А сейчас только пожал плечами:
— Лена, я стараюсь...
— Ты как алименты платить собираешься?
— Найду что-нибудь... А пока — держи, — протянул пятитысячную купюру, — твой бывший передал.
— Это кто ж такой?
— Лебедев.
— Господи, нашёл кого вспомнить...
— И вот ещё что, возьми ключи от моей комнаты, сдавай, будут хоть какие-то деньги.
— А ты?
— На Север подамся. За длинным рублём!
— Смотри, Селиванов, не будет денег — посажу! Я не шучу.
Ленка изменилась. «Вот до чего я её довёл», подумал Серёга.
До своего тела Серафима Аркадьевна мужа допускала редко. Можно сказать, крайне редко. До свадьбы — молодыми — гуляли только под ручку, обнять себя за талию при людях Серафима Аркадьевна не разрешала. Иногда, правда, Юрий Семёнович — а тогда просто Юрка — срывал в темноте…
