— Ага, ключница, — отодвинулся от стола, — подожди.
Вышел в коридор и, вернувшись на кухню, помахал конвертом:
— Вот. Новость у меня.
— Хорошая? — спросил Сергеев.
— Как сказать… С девушкой познакомился… Её Маша зовут.
— Ого! — удивился Сергеев.
Последние лет пять Юрка Селиванов мог часами говорить только о своей бывшей — об Ольге, и вдруг — Маша.
— И что у тебя с ней?
— Не трещи, — Юрка потянулся было к бутылке, но передумал и взял ломтик лимона, зажевал. — Ольгу помнишь?
— Юра, сколько можно! Опять Ольга?!
— Подожди… Я просто обалдел, когда узнал, что Маша с Ольгой в один день родились. Понимаешь, они обе Стрельцы. Это же мой знак, моё наваждение.
Селиванов разволновался, налил себе одному, выпил:
— Ты Ольгу знаешь, её и красивой-то нельзя назвать, фигура так себе, но как посмотрит — сердце останавливается. Ничего не мог с собой поделать, влюбился. Жену ради нее бросил, с ума от ревности сходил. А она, сучка, убежала к тому женатому, помнишь?
Сергеев кивнул. Вся эта история развивалась у него на глазах.
— Я на Север на целый год уехал, — продолжил Селиванов, — привез чемодан денег. Реально полный чемодан. Прихожу, говорю: вот, смотри, всё ради тебя. Давай жить вместе. Купим квартиру, машину, хочешь, уедем куда-нибудь в Европу. А она фыркнула и уехала с тем женатым на поселение, когда ему три года за аварию дали. Того жена оставила, а Ольга с ним поехала, понимаешь? С ним!
Я со своим чемоданом за ними. Начальника колонии нашёл, говорю: «Майор, что это у нас за законы такие, что за сбитого человека всего три года дают? Возьми, говорю, денег, пусть он еще лет пять здесь поживёт». Думал, не выдержит Ольга новый срок, сбежит. А она, когда узнала, что это я устроил, просто возненавидела меня. В суд на начальника колонии подала, чтобы новое дело пересмотрели.
Юрка закурил. Сергеев разлил ещё по одной.
— И много денег ты извел на эти процессы? — спросил он.
— Почти все.
— А Маша?
— Что Маша?
— Ну, она тебе нравится?
Селиванов усмехнулся:
— Ты даёшь! Я про неё так, к слову. Маша — это просто Маша.
Мужики замолчали. В кухне повисла тишина. Было слышно, как под окнами прошуршала шинами машина. Взмыла стая голубей. К девчушке у соседнего подъезда пришла эс-эм-эска.
До своего тела Серафима Аркадьевна мужа допускала редко. Можно сказать, крайне редко. До свадьбы — молодыми — гуляли только под ручку, обнять себя за талию при людях Серафима Аркадьевна не разрешала. Иногда, правда, Юрий Семёнович — а тогда просто Юрка — срывал в темноте…
