Рассказки

— Товарищ младший сержант, а почему вас опять в наряд поставили?

— Напросился.

— Зачем?

— Понравилось.

— Где? На свалке? Что здесь хорошего?

— А в роте?

— Много чего, например телевизор. Кормят еще. А можно вопрос?

— Можно Машку за ляжку. В армии говорят «разрешите».

— Разрешите… А вы домой в «гражданке» или в форме поедете?

— В «гражданке».

— А форму?

— С собой возьму, в огороде на чучело надену.

— Отдайте мне китель! Пожалуйста! Не надо на чучело!

— Понял. Есть отдать китель!

* * *

Часа три назад, до обеда, когда солнце еще висело над краем леса, мы с Меркурием прибыли на городскую свалку, прозванную кем-то ради смеха дальним артскладом, следить за тем, чтобы машины из чужих частей и гарнизонов не выбрасывали мусор возле нашего военного городка. Можно сказать, поставили нас с Меркурием охранять подступы к нашей части.

Меркурий — это рядовой по фамилии Меркурьев. Имени его никто не помнил, и даже на вечерней поверке старшина роты прапорщик Лесков выкрикивал:

— Меркурий!

— Я! — бойко отзывался новобранец Меркурьев.

Его призвали в армию три месяца назад, а я, младший сержант Соколов, увольняюсь завтра. И в наряд напросился, чтобы не торчать последний день в роте.

Сыро, холодно.

Я пошел бродить по ближайшим полям и околкам, высматривая в траве оставшиеся грибы. Пусто, ничего. Недалеко от свалки пасется чья-то корова. Ботало, сделанное из цилиндра мотоциклетного двигателя, гулко отзывается при каждом ее шаге. Странно, откуда она здесь? Ближайшая деревня километрах в двадцати. Неужели забрела?

— Костя! Товарищ младший сержант!

В тусклом свете ночника дежурный показывает мне на часы.

— Понял.

Я сажусь, ищу ногами тапочки.

— А Меркурий? — спрашиваю.

— Ждет.

— Что-то у тебя холодно, — говорю.

— Костя, — дежурный замялся.

— Что еще?

— Мне докладывать, так что если можно, быстрее.

— Быстрее, — говорю, — нельзя.

Я иду в умывальник, открываю кран, смотрюсь в зеркало: опухший, бледный, с мешками под глазами, довольно мерзкие рыжеватые усики. Еще тот защитничек. Может, сбрить? И тут же слышу, как скрипит дверь умывальника, и в зеркале появляется жалостливое лицо дежурного:

— Товарищ младший сержант, я первый раз дежурю, доложил, что вы ушли, а вы не ушли, придет Лысюк, а вы не ушли.

Значит, местным девушкам придется подождать.

— Из-за тебя я теряю привлекательность, — говорю дежурному. — Что нового?

Дежурный оживляется:

— В пять Дунька заходила.

— Так рано?

— Она сегодня на первом КПП…

— Понятно.

Дунька была местной дурочкой, плодом, как говорили, пьяной любви секретарши из штаба и заезжего майора ревизионного управления. Ей было лет двадцать пять, днями и ночами она бродила по городку, залезая то под одного, то под другого оголодавшего солдата.

Я иду в спальню, одеваюсь. Меркурий с бушлатами ждет меня на крыльце. Конец августа. Прохладно. Ночью шел дождь. Мы идем в столовую, завтракаем, Меркурий аккуратно прячет в карман два законных воскресных яйца и кричит повару:

— Женька, дай еще! Целый день жрать не будем.

— Своих, что ли, мало? Отвали, а…

* * *

На военном языке это называлось Обское продовольственное интендантское заведение.

Земля под постройку была арендована на 60 лет. Строительство началось 23 мая 1902 года на кабинетском земельном участке, который стал называться Сухарным.

В комплекс помимо собственно кирпичного здания завода входили два кирпичных магазина (склада), два жилых деревянных дома, две казармы, железнодорожная ветка.

Он имел самое совершенное техническое оснащение с законченным производственным циклом, располагал котельным, машинным, мучным, замесочным, расчиночным, сушильным, укупорочным, продовольственным отделениями, а так же хлебопекарными печами, хлебным цейхгаузом, мукомольней.

27 ноября 1903 г. завод был принят в казну для эксплуатации.

Предприятие остро нуждалось в квалифицированных кадрах. За неимением местных специалистов, в штат Обского получили назначение 13 человек от Московского военного округа, 15 служащих Барановичского и Брянского военных продовольственных предприятий, а также Минской военной пекарни и мукомольни.

Командированные служащие заняли должности машинистов и их помощников, старших и младших рабочих, смазчиков по обслуживанию паровых котлов, печей, прочей техники и должны были подготовить местные кадры.

В конце 1920-х территорию Сухарного завода перестроили и разместили на ней предприятия СИБКОЖТРЕСТа — Шорно-седельную фабрику, Раскройно-посадочную фабрику им. Сталина, Хромовый завод и Кожзавод № 6.

Уставная укладка вещмешка в 1914 году

9 ноября 1916 года в Ново-Николаевске произошли массовые беспорядки. Они вошли в историю как «сахарный бунт».

Понятно, что во время первой мировой и так был повальный дефицит продовольствия, а тут ещё отменили выдачу сахара по карточкам.

9 ноября возле городской продовольственной лавки, которая отоваривала карточки, стала собираться толпа возмущённых женщин. 

К ним вышли представители городской управы и полицмейстер. Уговоры разойтись не помогли. К недовольным присоединялось все больше народу, даже военные новобранцы. Полиция обратилась за подмогой к военным, коими было открыт оружейный огонь в воздух.

Это не остановило людей, которые ворвались в магазин «Сибирского товарищества» и разграбили его. Толпа возросла до нескольких тысяч. Люди продолжали громить магазины и бросать камни в военных.

Комендант города полковник Некрасов приказал открыть огонь на поражение. На место прибыл начальник гарнизона города генерал-лейтенант Коцурик с дополнительными силами. Постепенно им удалось вытеснить продолжавших бесчинствовать людей.

Жертвами бунта стали убитая на месте женщина и пятеро раненых, одна из которых позднее умерла в больнице. 74 человека отделались задержанием, из них 54 женщины.

Многие полицейские и военные чины получили ранения и ушибы. «Сибирское товарищество» потеряло около 400 пудов сахара и других товаров на 10 тыс. рублей, а общество «Экономия» лишилось двух лавок.

Источник